Главная » 2013 » Апрель » 30 » НАШ КРУГ ЧТЕНИЯ
15:07 НАШ КРУГ ЧТЕНИЯ | |
Денис ПАВЛОВ «Не такие...» Военная мелодрама Как чувствовал… Он не писал ей полгода. Что-то, какие-то, совершенно необъяснимые, обстоятельства, что сравнимы лишь с роком и смысл которых - осознаёшь позже в одной только фразе: «Так должно было быть» - не давали сделать этого. То - не было возможности, то - времени, то - элементарной сосредоточенности - сесть и черкануть весточку. А потом… Потом, в который раз, «подвела» и сама судьба, забросив его в самое пекло очередной войны. В самый Грозный город постсоветского пространства. Война хлестала из этой страшной раны - кровавым ключом, разносившим свои липкие красные воды по горам и равнинам, готовой залить своим смертным цветом весь Кавказ и уже, вот-вот, начать разливаться и далее, далее, далее... И опять нужно было воевать, а не писать письма. После Осетии и Нагорного Карабаха - это стало для него «установкой». Простой российский парень из крупного промышленного города, боец, определение подразделения которого я предпочту сохранить в тайне, он давно осознал, что воюет сегодня, и именно здесь, за единую и неделимую Родину. Так же, как в далёкую теперь Гражданскую, воевал «За Единую и Неделимую Россiю» его прадед, за которую сложил в бою свою голову. Покойная ныне бабка, нечасто, но всегда с нескрываемой гордостью, рассказывала о том. И Серёжа - сражался. Стойко, самоотверженно. Как предок, казалось, уже навсегда вычеркнутый из истории ЕГО государства. Сражался, невзирая на царившие ложь и предательство, гнусной вонью изливавшихся из поганых ртов пришлых космополитов пятой колонны, оккупировавшей СМИ и самые верхи политики, стойко выдерживал бесстыжий натиск всей той подлой, гнусной пропаганды, что пыталась разложить окончательно все понятия о патриотизме, чести, достоинстве. Сражался за тех, «некоренных», которых изгоняли, резали, насиловали, убивали - совсем недавно – каждый день, каждый час, каждую минуту… Открыто, нагло, садистски, безнаказанно. Он готов был погибнуть за них, - тех, кого убивали за то, что они слабее и без родины, куда можно было б уехать, укрыться, спастись. Изживали за то, что они - «не такие». Физически – он выдерживал все тяготы и лишения, насмотревшись многого - закалился и духом. А письма… С Марией, латышкой, Сергей познакомился несколько лет назад. Случай свёл их в Москве, где та училась, и с тех пор, они стали друзьями. Дружба, которая, казалось, могла перерасти в любовь. Но думать о женитьбе, да и вообще о любви, таким как наш вояка, было… «вредно», нелепо… Понравится тебе девушка, решишь связать с нею навсегда свою судьбу, а потом укатишь в какую-нибудь очередную «горячую точку» и… И только небольшой земляной холмик с крестом или без, да память, оставишь ей - молодой вдове, от всего себя. «Зачем тогда?» Возможно, эти раздумья и выводы, являясь чертой характера, были свойственны только ему?.. У таких как он – солдат «перманентных» нынче войн, сердце, волей-неволей, рано или поздно - обязано окаменеть. Иначе… Иначе - никак! Многие ли его сослуживцы женаты, при семьях? Да нет, не так уж и много. Сергей перечитал полученное позавчера письмо от матери. Она беспокоилась о сыне, а на его вопрос в прошлом кратеньком послании, отвечала без утайки, что «от Маши, уже давно нет никаких новостей» и на домашний адрес тоже. День весенний - выдался пасмурным. Дождь лил с утра, но, несмотря на непогоду, мелкие вооруженные стычки между федеральными войсками и бандами дудаевцев продолжались: то затихая, то вспыхивая вновь, по всем окраинным кварталам старого казачьего града, ставшего однажды, по большевистской прихоти – столицей горского народа. Бандюки-сепаратисты, как средневековые вампиры, вдоволь насытившиеся кровью наших необстрелянных юнцов, недавних призывников, ушедших в мир иной неисчислимыми жертвами в ореоле мучеников в первые месяцы войны, теперь, уже агонизируя, дрались за чертой города и внутри него с ещё большим остервенением. Но холодный расчёт и сила русского оружия, неумолимо брали вверх над варварством, дикостью и фанатизмом чеченских фашистов. Подавив все огневые точки противника, отряд по рации доложил о выполнении поставленной задачи. Обошлось без потерь. Казалось, окрестность была очищена от бандитов, но только парни распаковали сухпаёк, как откуда-то забил снайпер, застрекотала пара «Калашниковых». Ребята, махом заняв боевые позиции, уже через несколько минут навсегда отбили у автоматчиков врождённое желание стрелять. Но снайпер бил. Настойчиво, как по инерции, отчаянно. Бойцы, чья скромная трапеза была так бесцеремонно прервана, будучи даже не начатой, открыли меткий, беспощадный огонь по соседнему дому и вскоре, вокруг воцарилась тишина. Спустя ещё минуту, на удивление всех, из подъезда только что обстрелянного полуразрушенного строения вышла молодая, светловолосая девушка. Высокая, стройная, в камуфляже… - Вот она – очередная делегатка в Чечню от «белых колготок». Жива-целёхонька! – присвистнул кто-то. - Интересно, откуда? Наши парни много слышали о «белых колготках». Снайперах-наёмницах с Украины и Прибалтики. Но лишь немногие сталкивались с ними. Да и то - с трупами. Безобразные, мужеподобные бабы. Словно б и не бабы вовсе… Не удивительно, что никто из них совершенно не ожидал встретить представшее их взорам ангельское созданьице. Казалось, оно появилось здесь, посреди войны, по совершенно нелепой случайности, словно выпало из какого иного измерения. Не верилось, что и оно - перевоплотившись в чудовище, несло только смерть. Всё тут было не так, среди этой разрухи и хаоса. Всё война перевернула верх дном, всё доброе, от понятий, до чувств, вырождалось на ней в нечто совершенно противоположное. Неловко подняв руки вверх и демонстративно отбросив в сторону винтовку, снайперша шла к дому, где расположились «на отдых» бойцы. Миловидное, перепачканное личико, было неподдельно серьезно. Нет, не напугано. Испуг здесь, в Чечне, прошел, кажется, у всех. Выработанная психикой вакцина против страха, притупляла даже инстинкт самосохранения. - Пойду, встречу её. Прикройте, если что… - вызвался Сергей и сбежал вниз по заваленной битым кирпичом лестнице. - Вот смельчак! Ну, давайте, товарищ командир отделения! Только осторожней! Поди «ловушка» какая, – напутствовали воины, оставаясь на местах. Пройдя немного по раскуроченной земле, он окликнул девушку, уже завидевшую парня в форме, помеченной пятнами зелени тёмной и более светлой окраски. - Иди-ка сюда, барышня! – остановившись, подозвал он. Юная особа послушно подошла. - Навоевалась? – поинтересовался он, немного стесняясь совсем уж откровенно обыскивать сдавшуюся. Девушка молчала. - Пошли, красавица! – Сергей слегка подтолкнул её. Уже поднимаясь по широкой лестнице, он вдруг остановился, словно парализованный. - Стой! – скомандовал он. Девушка замерла. - А ну ка, повернись! - Их взгляды встретились. - Господи, Мария ты?! – не веря, прошептал боец. Её губы задрожали, силясь сказать что-то. Глаза, синие-синие, сделались ужасно большими и вот теперь - испуганными. - Сергей?!.. - Ты?!… – по замазанным гарью и белилами щекам, вдруг покатились слёзы. То ли от страха за последующую реакцию на эту встречу со стороны её знакомого, то ли от необъяснимой и совершенно не уместной сейчас радости. То ли от того глубокого, внутреннего, совершенно бесконтрольного замешательства и волнения, что не под силу объяснить ни один психолог и которые возможно понять, лишь пережив. Она быстро, отрывисто, глубоко, словно не хватало воздуха – задышала. Сверху послышались тяжелые шаги спускающихся на встречу шнурованных ботинок. - О! Симпатичная сучка! – с оценивающей ненавистью, процедил сослуживец Сергея, - Подь сюда, мразь! Ни разу не «развлекался» со шлюхами прибалтийских кровей! - нагловатый и полный уверенности Алик, схватил её крепкими руками и грубо прижал к себе. Сразу же, ещё несколько подоспевших парней, пожелали испытать все прелести бесплатной «любви». Девушка не сопротивлялась. Зачем? Всё равно – бесполезно. - Стой! – заорал вдруг Сергей, - Стой всем, я говорю! – он буквально выхватил её из толпы, исполненных до осатанения чувством мести, товарищей по оружию. Но всё новые руки тянулись к пёстрой куртке пленницы. Пока в пол силы, но тем самым - уже недвусмысленно предупреждая о серьёзности своих дальнейших намерений, Сергей заехал в чью-то челюсть, а его автомат - испустил короткую, устрашающую очередь в потолок. Посыпались песок и бетонная крошка. - Ты что?! - возмутился ударенный Димка, но остальные - молча отступили. - Оставьте её! - прорычал Сергей. - Это приказ! Он решительно взял девушку за предплечье и протиснувшись сквозь обомлевших подчинённых, отвёл на третий этаж. Совершенно пустой. - Чокнулся! – громко и недовольно ворчал кто-то снизу, - Замочил бы сразу, сам, да и дело с концом! - - А может «право первой ночи», а, мужики? – сострил кто-то. - Она, вроде, не против! – хохотнул в ответ простуженный бас. - В очередь! В очередь! Все успеем! – так же, уже отошедший от лёгкого шока, оптимистично заявил следующий, осмелившись с шуточной издёвкой поинтересоваться: – Как дела, Серёжик? - Такое поведение и разговоры, стали обычными и не казались ни аморальными, ни нарушающими субординацию. Проходя по коридору, Сергей приметил, более-менее свободную от какого бы то ни было хлама, комнату. Всё в ней - выжег огонь и явные следы минувшего жара, во всей красе чёрной копоти отразились на стенах и потолке. Мария присела на чудом уцелевший, старинный лакированный стул, словно только что, специально для неё, занесённый неведомой силой из прошлого. Его появление, так и осталось загадкой. Сколько ему лет? Что он пережил на своём веку? Кому служил он надёжной подставкой – закрутить лампочку на потолке или забить гвоздь? Кто сидел на нём за обедом или занятый вязанием носок? Какие живые люди являлись его обладателями и что с ними теперь? Переживёт ли его блестящее дерево эти годы или быть ему поглощённым равнодушной топкой войны?.. Сергей замер у оконной рамы, из которой открывался всё такой же однообразный, откуда ни гляди, привычный и унылый, опостылевший уже вид сплошных разрушений. Выглянуло солнце и его лучи, через окно, давно лишённого стекла и грубую пробоину в стене, заглянули внутрь помещения, упав мягким и жёлтым светом на золотые девичьи волосы. Ненормальная картина. Разверзшийся внезапно чёрный квадрат Малевича, чей сюжет дополнился вдруг неуместным стулом и сидящей на нём женщиной в странной одежде, задумчивым солдатом у окна, бликами солнца… Нелепость. Сюрреализм. Сергей закурил, размышляя: «Нужно ли вообще, говорить с ней о чем-то? О чём же? Может, парни правы? Отдать им, да и «дело с концом», как кто-то из них проговорился? Почему, она молчит?..» Душа была в замешательстве: «Как же всё гадко! О, Господи! на кой чёрт эта война - такая долгая, такая странная?» - Курить, будешь? – не выдержал, наконец, он. Падший ангел едва заметно, нерешительно кивнул и, не поднимая головы и до того, опущенной к полу, протянул тонкие, ещё дрожащие от волнения пальчики. Сергей усмехнулся, заметив недавно наложенный тёмно-красный лак. Снайпер закурила и едва слышно, с лёгким акцентом, произнесла: - Сергей… Делайте, что хотите, но только…, - тут она запнулась, словно б в нерешительности, обдумывая, всего лишь секунду-две то, о чём хотела сказать дальше, - …только помоги мне, добраться домой. В ответ, немало опешивший от такой просьбы боец, лишь по недоброму ухмыльнулся: - Так это ты к нам по этому вопросу? Ну да… Правильно. Мы же «Армия спасения», не иначе. А что, сама? Прямиком, да пешочком. Отсюда ж, до Латвии, рукой подать. Ближний свет! Да и люди тут: отзывчивые, добросердечные, как нигде. Проводили б, хлеб-соль на дорожку положили. Тьфу ты!.. – он зло плюнул. - Зачем ты так? – собеседница, наконец, подняла голову и внимательно посмотрела на бледное лицо Сергея, - Помоги мне уехать! Я говорю вполне серьезно. - Я тоже серьезно. - В её глазах он явно разглядел какую-то непередаваемую тоску, едва прикрытую обречённой безвыходностью. - Честно сказать, я вообще не понимаю, о чём идём речь. А если быть предельно откровенным, я не понимаю вообще ни-че-го!.. Наступило минутное молчание. - Ты зачем здесь появилась-то? Наслушалась ублюдочной пропаганды латышских нациков? – Сергей мотнул головой, - Да не верю! - Правильно делаешь, – тут же подтвердила его сомнения Мария, - Политика ни при чём. Я сама... - Так что же, тогда? Деньги? - Деньги… Мне нужны были деньги. На продолжение учёбы в Москве, на жизнь, на будущую семью, возможно... А главное – надо было рассчитаться с долгами. Самое ужасное заключалось в том, что она говорила истинную, невыносимо горькую правду. Такую горькую, что душа собеседника, хоть сам он и сохранял, из последних сил, внешнее, так свойственное ему суровое спокойствие и выдержку: стонала, ныла и металась сейчас как бешенная. Уши заложило, как это бывает при разрыве ухнувшего неподалёку снаряда. В голове, как-то необъяснимо задавило, будь то внезапно, впервые в жизни, подскочило неведомое ему, остававшееся до сего дня полной загадкой для здорового организма «давление». Нижняя губа предательски задёргалась в нервной дрожи. - Но ведь у тебя – не бедный отец – владелец фирмы, заботливая мать. Ты одна в семье… - припоминал он, - Неужели, не могли помочь? - Могли. Но считают, что я достаточно самостоятельна. Я тоже, так считаю. К тому же, почему они должны оплачивать все мои похождения по московским барам? Платить за разбитую мной машину подруги? – парировала она и неожиданно заговорила о своем прошлом, - Раньше, я ходила в стрелковый спортивный клуб. Там научилась стрелять… - Тебе нравиться стрелять? – перебил её Сергей. - Да, - призналась девушка, - У меня были неплохие результаты на соревнованиях, призы... Я тогда, при наших встречах, говорила тебе об этом. Но ты, видимо не слышал или, не придавал значения. Наверное, тогда тебе это казалось не важным. Как и многое другое… - Поясни, что значит «многое другое»? – не понял Сергей, но тут же, любой ответ, отчего-то, потерял для него всякое содержание и стал совершенно не важным, - Да, чёрт с ним, со всем этим… Не рассказывай. Он нервно пнул по валявшейся на полу большой, грязной, ничейной, обгоревшей игрушке, чьи формы ещё угадывались. Словно через это свое физическое движение желал поскорее докопаться до сути. До проклятой, изначальной сути всего! - «Почему случилась эта война? Почему он здесь? Почему Мария, гражданка уже другого государства - тоже здесь? Чей этот игрушечный мишутка? Чьё дитя игралось с ним? Где этот ребёнок сейчас? Жив? Мёртв? Русским он был? Чеченцем? Армяном? Ингушем?...» Едва заметно вздрогнув, Мария, продолжила своё, казавшееся невозможным, нереальным, ирреальным каким угодно! повествование – излагать жестокую правду, в которую так хотелось верить. - На каникулах, я была дома. В Риге. У вас как раз началась война и мои старые знакомые предложили подзаработать… В общем, я согласилась. У меня не было другого выхода... Не идти же на панель… - Ну? Заработала? - с издёвкой поинтересовался Сергей, - Ружьем и… - он осёкся. - Только не говори, что не спала с этими головорезами… Озлобление, вконец овладело обычно сдержанной натурой парня, начав торжество над разумом. - Да, мне хорошо заплатили... - кивнула Мария, предпочитая не отвечать на вопрос до конца. Она полезла внутрь своей кофточки, под куртку и достала небольшой пакетик. Сергей удивился: «Как так, он не смог заметить его при обыске? Болван! А если б – взрывчатка?!» - Вот, возьми! – девушка протянула пакетик ему. Сергей, без особого интереса, развернул тёмный, не прозрачный полиэтилен. Пачки долларов. Несколько. Сотенные купюры. Много. Плотно сложенные, пережатые, где резинкой, где банковской бумагой. Частью, без всего, отчего-то слипшиеся друг с другом. - Сколько здесь? – сдавленным голосом спросил он, чувствуя, как ком подступает к горлу. - Пять тысяч. Часть, я уже переправила с надежным человеком в Москву. Эти – оставила. Возьми их себе. - пояснила Мария и взмолилась: - Мне - ничего не нужно. Только помоги мне, Сергей! Помоги уехать отсюда! Но парень, уже не слышал её. Лица. Лица ушедших навсегда ребят, светлыми о/бразами, как никогда чётко всплывали в памяти: одно за другим, одно за другим, одно за другим… Улыбающиеся и грустные, смеющиеся и угрюмые, шутящие и исполненные предсмертного трагизма… Грудь сдавило. Ему казалось, он вот-вот начнёт задыхаться… - Это за сколько ж убиенных душ?.. - Может за двадцать. Не знаю точно... За тридцать… Наверное, за тридцать… - едва слышно поправилась она. - Может – больше… Не знаю… Я очень хорошо стреляю… Сбилась потом… - И вдруг, как безумная, истерично закричала - Помоги мне!!! Помоги мне! Помоги! Ещё секунду и её охватила почти эпилептичная тряска. Словно внезапный припадок, бес, завладел телом. Глаза, заполнившиеся непередаваемой пустотой, осветило безумие. Тут же, так же неожиданно, как и начался, странный припадок прекратился. Сергей молчал. И это гнетущее молчание, становилось невыносимым уже для него самого. Наконец, лица павших товарищей исчезли, словно б в белой туманной дымке и он смог совладеть с чувствами. - Просишь помочь? А если б, ты убила меня? Мне-то, всё равно, убила-убила, судьба. А мои отец, мать? Им-то - как? Мы тут сидим, разговариваем, а мать… Там… Беспокоится, переживает о единственном сыне. Присниться, что дурное, страдает... Не говорит, конечно, но я то – знаю. Думает, наверное, иногда: «Женится ли когда?» её сын-то, и «Почему та хорошенькая латышка, больше не пишет?» А зачем, мама, ей письма Серёге писать, если он, твой Серёжа, и так, оказывается, увидеться с Машей может? В живую? Ты просишь помочь? Ручки подняла и к русским?.. А как же твои бородатые коллеги по борьбе? Бежишь? Бросаешь? Говорят, таких союзников твои бывшие друзья – не прощают. - Сергей, пойми и ты, - вопрошала девушка, - Они просто выбросили меня… Я устала, измучилась, а после взрыва мины, это было в прошлом месяце, стала хуже видеть. Сергей опять не слушал её, словно разговаривал с пустотой. Монотонно, бесцветным голосом, он продолжал: - Пришла к нам. Какая, замечу, интересная, коварная логика. Понадеялась, что великодушно-простодушный Иван, как всегда, в который раз, опять всё простит? Опять поможет? А ты знаешь, у меня другое мнение. Иван – устал прощать. Ему тоже – надоело. Это ведь, как посмотреть на эту войну… После неё, Иван станет совершенно другим. Даже если проиграет её. С той сволочью, что ныне в Кремле, проигрыш скорее логичен, победа же - явится нонсенсом. Впрочем мы, вояки, сами во многом виноваты. Нет у нас ныне Корниловых и Деникиных. Но Иваны – станут другими. Он уже – меняется. А те, кто этого не поймёт… Они, эти ущербные сыны моего племени… Их будет не жалко. Бог отсеет гнилые плевела от добрых семян… Знаешь, есть ведь такие понятия: дружба и предательство, любовь и ненависть. Вас в ваших школах, этому, видимо, не учат. Поразмышляй об этом сейчас. Ведь большая уже. Есть ещё время. Немного, но есть. А потом… Потом ты пойдешь и Бог тебе судья на том свете. Но прежде, чем Он тебя встретит и возможно, простит, я не прощу тебя здесь, в этом аду. Ты знаешь, никто не заметит… Одной - больше, одной - меньше. И все – будут довольны. Все мои. И живые и павшие. Все… Ты не женщина. Ты - убийца. - Даже если так, - с дерзкой дрожью в голосе оборвала снайпер впавшего от своих предсказаний в состояние ступора Сергея, - есть что-то личное: к примеру, между тобой и мной. И есть общее, глобальное, противостоящее. Если ты ставишь вопросы так, словно специально провоцируешь меня, то я отвечу, как думаю. Теперь мне совсем всё равно. Так вот, запомни - Латвия никогда не была с Россией. Никогда! И не будет. И не одна Латвия. У вас - нет друзей! Вы - не такие как все! Вы другие и вас - не переделать! Пытались, а толку?! У вас даже отношение к деньгам – другое… Вы - ненормальные все!… Вы - ненормальные! Вы - не такие! - Иди по другой лестнице, - безразлично оборвал её уже становившееся истеричным изложение Сергей и указал на выход. Чуть помедлив, девушка встала и, не говоря ни слова более, неслышно спустилась по ступенькам вниз. Выйдя на улицу, она отчего-то задержалась у двери. Выглянув в пробоину из рваного кирпича в стене, уже в соседней комнате, Сергей посмотрел вниз. Снайпер нагнулась и откуда-то из голенища «шнуровок» извлекла маленькую коробочку. Открыла её. Внутри лежал шприц с полупрозрачной дурманной жидкостью. Время подошло в который раз наполнить исколотые вены спасительным «раствором». Организм давно испытывал специфическое недомогание. Закатав рукав, Мария быстро, как профессиональный медик, сделала укол и неторопливо направилась к полуразрушенному дому. Тому, из которого, вместе с мёртвыми уже напарниками, стреляла по засевшему в пятиэтажке противнику. Недолго Сергей наблюдал за удаляющейся, как будто бы далеко-далеко, навсегда, за горизонт его прошлого, худеньким, покачивающимся белокурым призраком. Сердце защемило. Сильно-сильно! Он понял, почему: последние краски священного понятия Любовь, растворялись в его немых слезах. Он достал из внутреннего кармана трофейный ПМ, магазин которого всегда хранил лишь один патрон. «Сейчас нужно быть метким. Как снайпер». Он вытянул в окно, впервые за всю войну, нервно дрожащую руку. Оглушительно грянул выстрел. Тонкая, светловолосая человеческая фигурка с маленькой ранкой слева на спине, в области сердца, дёрнулась и осела. Сергей отошёл прочь и примостился на полу коридора в позе лотоса. Рассыпал пред собой проклятые доллары и поднёс к зелёным купюрам, с изображением глазастого масонского треугольника, синее пламя зажигалки. Снизу послышались недовольные, непонимающие голоса. 02.09.1995 г. | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |